Почему необходимо существенно увеличить бюджетное финансирование фундаментальной науки?
Ответ на этот вопрос зависит от того, каким мы видим будущее нашей страны. Если роль сырьевого придатка Запада или Востока нас устраивает и далеко в будущее мы не смотрим («на наш век хватит!»), то можно не особо заботиться о финансировании науки вообще и фундаментальной науки, в частности. Если же мы видим Россию сильным и развитым государством, с высокотехнологичной экономикой, качественным здравоохранением и образованием, то иных вариантов нет – Россия должна быть конкурентоспособна в научно-технологической сфере.
До 24 февраля 2022 года…
В последние десятилетия среди управляющих элит было широко распространено (а в 1990-ые и просто доминировало) убеждение, что нет смысла серьезно вкладываться в науку, можно сформулировать его в трех словах – «Зачем? Все купим!». Обвальное сокращение расходов на науку в начале 1990-х годов привело к крайне тяжелым последствиям, к утрате и деградации многих сотен научно-производственных организаций, массовой «утечке умов» за рубеж и, в целом, к потере сотен тысяч квалифицированных ученых и специалистов. Российская наука ослабла, но выжила, и лучше всего сохранилась академическая наука (хуже всего пришлось в годы рыночных реформ и безденежья гражданской прикладной науке). С середины первого десятилетия 2000-х годов ситуация начала понемногу меняться к лучшему, хотя государственной научно-технической политике не хватало последовательности и рост бюджетного финансирования науки сменялся его падением. В общем, сказать «все пропало», нельзя, но из числа безусловных научных лидеров мира Россия выпала.
Как исправлять ситуацию? Мировая практика не знает примеров опережающего научно-технологического развития, не сопровождающегося ростом внутренних затрат на исследования и разработки, в том числе ростом бюджетных расходов на научные исследования. И в настоящее время страны-лидеры наращивают расходы на исследования и разработки. Если в 2010 году внутренние затраты на исследования и разработки в России составили 1,13 % ВВП, в среднем в странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) – 2,3 % ВВП, в США – 2,74 % ВВП, в Китае – 1,71 % ВВП, то в 2020 в России они составили 1,1 % ВВП, в среднем в странах ОЭСР – 2,68 % ВВП (в том числе в Германии – 3,14 % ВВП, в Японии – 3,27 % ВВП, ВВП, в Южной Корее – 4,81 % ВВП), в США – 3,4 %, а в Китае – 2,4 % ВВП. Таким образом, Россия по этому показателю все больше отстает от стран-лидеров. Можно вспомнить, что принятая в 2007 году Стратегия инновационного развития РФ предусматривала, что в 2020 году внутренние затраты на исследования и разработки выйдут на уровень 3 % ВВП.
Отставая по части финансирования, наша страна теряет позиции и в человеческом измерении: Россия – единственная из крупных в экономическом и научном отношении стран мира, в которой число исследователей уменьшается! Причем примерно три четверти сокращения числа исследователей в последние 5-7 лет приходятся на бюджетные организации. Очевидно, что шансы успешно конкурировать с другими странами в таких условиях столь же высоки, как шансы успешно воевать, сокращая армию и урезая ее финансирование.
С расходами на фундаментальную науку ситуация у нас не лучше, чем с расходами на науку целом. В процентах ВВП финансирование фундаментальной науки в последнее десятилетие колеблется в диапазоне 0,13 – 0,19 % ВВП. Это в 2-3 раза ниже, чем характерно для развитых стран (по отношению к лидерам по этому показателю мы проигрываем еще больше). В абсолютных величинах все выглядит еще менее впечатляюще. В этом году бюджет должен выделить на фундаментальные исследования 253 миллиарда рублей. Вроде бы серьезная сумма. Но в нее входит и «базовое финансирование» нескольких сотен научных организаций, в которых работает более 120 тысяч человек (примерно половина из них – исследователи), и финансирование исследований, которые ведутся в учреждениях высшего образования, и финансирование научных фондов, выдающих гранты на проведение исследований, и строительство огромных установок мегасайенс, и закупка дорогостоящего оборудования, и содержание научного флота и т.д. Для сравнения: старейший, но не самый богатый научный фонд США (Национальный научный фонд), занимающийся финансированием фундаментальных исследований в немедицинских областях, получает из бюджета 10 миллиардов долларов в год. Национальные институты здоровья, занимающиеся поддержкой исследований в области биомедицины и здравоохранения (в существенной части – фундаментальных исследований) получают около 50 миллиардов долларов в год. Около 85 % этих средств выделяется на грантовую поддержку научных исследований в различных университетах, медицинских и исследовательских и организациях, 10 % (примерно 5 миллиардов долларов) – на финансирование исследований в 27 собственных институтах, в которых работает около 6000 ученых. Заметим, что 5 миллиардов долларов – это больше, чем весь бюджет российской фундаментальной науки!
Конечно, Россия не в состоянии вкладывать столько же средств в науку в абсолютном выражении, как США, но без выхода на уровень ведущих стран хотя бы в относительном выражении (процент от ВВП) на равных конкурировать с ними невозможно. И если в случае прикладных исследований и разработок в ведущих странах основную часть средств вкладывает бизнес (хотя на деле государство активно поддерживает вложения бизнеса в науку в разных формах – налоговые льготы, налоговые кредиты и т.д.), то во всех странах фундаментальная наука – зона ответственности государства.
И практика показывает, что стоящие на пути построения наукоемкой экономики страны неизбежно начинают развитие фундаментальной науки. Так было в Япония, в Южной Корее, в Китае. 22 февраля 2023 года председатель КНР Си Цзиньпин на заседании Политбюро ЦК КПК заявил: «Усиление фундаментальных исследований является неотложным требованием для того, чтобы добиться высокого уровня самостоятельности и самосовершенствования в научно-технической сфере, и это неминуемый путь для превращения Китая в одну из ведущих мировых держав в сфере науки и техники». Иными словами, «только так и никак иначе!».
В России была сильная фундаментальная наука и она еще не исчезла, но твердого понимания того, что ее нужно поддерживать и развивать, у властей нет. Во всяком случае, бюджетные планы свидетельствуют, что в 2025 году расходы на фундаментальную науку сократятся до 232 миллиардов рублей. С 2023 по 2025 годы финансирование фундаментальных исследований планируется снизить с 0,169 до 0,136 % ВВП.
…и после него
Все вышесказанное было верно и в предыдущие годы, но с конца зимы 2022 года вопрос был поставлен ребром. Доступ ко многим зарубежным современным технологиям и высокотехнологичным товарам (включая современное научное оборудование, комплектующие и реактивы, ПО) в настоящий момент либо запрещен, либо ограничен в силу западных санкций; российских ученых отсекают от возможностей использования современной научной инфраструктуры в странах коллективного Запада и западных научных баз данных, против российских научных организаций (в том числе академических институтов, специализирующихся в области фундаментальных исследований) вводятся блокирующие санкции. Эти действия – вкупе с беспрецедентными экономическими санкциями вообще – направлены на ослабление научно-технологического потенциала России не только в краткосрочной, но и в долгосрочной перспективе. В такой ситуации единственной реальной возможностью создать условия для развития страны и достижения технологического суверенитета является опора на собственные силы, что требует заметного увеличения видов и объемов проводимых работ и, как следствие – количества исследователей в государственном и частном секторах исследований и разработок при адекватном уровне материально-технического обеспечения исследовательских работ. Это, в свою очередь, требует серьезного увеличения как бюджетного, так и внебюджетного финансирования науки.
Может возникнуть вопрос: но ведь бюджетная ситуация очень сложная, есть очевидные практические потребности – стране нужны беспилотники, мощные и эффективные турбины, оборудование для нефтедобычи на морском шельфе… Не следует ли сейчас вкладывать дополнительные средства в прикладную науку, а в фундаментальных исследованиях сосредоточить силы и финансирование на наиболее значимых приоритетах? Прежде всего нужно понимать, что в фундаментальной науке нередко крайне сложно (а для неспециалистов – и вовсе невозможно) предсказать, какие направления исследований могут уже в ближайшие годы из «неактуальных» стать «исключительно актуальными». В 30-е годы прошлого века некоторые бюрократы упрекали советских физиков-ядерщиков за отрыв от нужд народного хозяйства. Ну действительно, есть важные и понятные задачи: необходимо увеличивать КПД паровозов, создавать более прочную броню, а они занимаются какой-то малозначимой ядерной физикой! Но прошло всего несколько лет, и задача создания атомной бомбы стала первейшим государственным приоритетом. Если обратиться к совсем недавним временам, то до 2020 года мало кто за пределами узкого круга специалистов относил вопросы исследования вирусов животных, способных мутировать и вызывать пандемии, и создания вакцин против них, к числу особо приоритетных.
Конечно, можно в текущей ситуации сэкономить на фундаментальной науке, можно потерять квалифицированных ученых, которые уедут заниматься интересующими их вопросами в другие страны, можно посчитать ненужными и фактически уничтожить целые направления исследований (как поступили в СССР с генетикой и кибернетикой). Но утратить фундаментальный задел из-за того, что кто-то не включит те или иные направления в число текущих приоритетов, легко, а восстановить его в случае необходимости гораздо тяжелее, особенно в условиях задаваемой извне изоляции.
И это необходимо учитывать: вложение средств в фундаментальную науку не только дает возможность получать новые знания, на основе которых будут созданы новые технологии, новые разработки, оно дает возможность иметь «корпус экспертов» (работающих в разных областях науки ученых), которые хорошо понимают тенденции развития науки в мире, понимают, какие направления становятся «горячими» сегодня, могут квалифицированно предполагать, какие направления могут стать «горячими» завтра. Как ученые эксперты, понимающие тенденции развития науки, они участвуют в определении научно-технологических приоритетов, что позволяет идти в «ногу с миром», а не «бежать за стадом» по уже хорошо вытоптанному (изученному другими) полю. Участвуют в экспертизе государственных программ (научных, научно-технических, технологических, медицинских, экономических, экологических и т.д.). И это позволяет не отставать от других стран, не тратить время и огромные финансовые ресурсы на уже показавшие свою ошибочность и неэффективность пути решения вопросов. Либо этих экспертов по многим («не приоритетным») направлениям не будет – с соответствующими последствиями для страны.
Наконец, работающие на современном уровне ученые важны и для системы высшего образования, для подготовки кадров для науки и наукоемкой экономики. Потому что никто, кроме них, не сможет подготовить молодых ученых, инженеров, конструкторов, которые имеют не только базовые знания, но и представления о работе на самом передовом уровне.
Вместо заключения
В силу вышесказанного, критически важной для государственного сектора науки в нынешних крайне сложных геополитических условиях задачей является сохранение уже имеющегося кадрового потенциала и принятие немедленных мер по его укреплению. Что требует адекватного финансирования науки, включая ее материально-техническое обеспечение. И Профсоюз работников РАН не одинок в этом мнении. Российская академия наук на Общем собрании 23 мая 2023 года приняла рекомендации по объему финансирования фундаментальных исследований для направления в Правительство РФ. Академия предлагает выделить на фундаментальные исследования в 2024 году 0,26 % ВВП (415 миллиардов рублей), а в 2026 году – 0,44 % ВВП (800 миллиардов рублей). 0.44 % ВВП – это, на самом деле, не так уж и много: это не вхождение в пятерку или хотя бы в десятку стран-лидеров, это медианное значение для 30 лидирующих по этому показателю стран. Вопрос в том, учтет ли Минфин России эти рекомендации при разработке закона о федеральном бюджете на 2024-2026 годы или будет действовать, по сути, в одном ключе с Минфином США, пытающимся удушить нашу науку жесткими санкциями.
Ответы на вопросы
Идет СВО, восстановление разрушенного на новых территориях, поддерживаются пострадавшие от санкций отрасли экономики – на это требуются триллионы и триллионы рублей, может, заботу о науке стоит отложить до лучших времен?
В последние десятилетия среди управляющих элит было широко распространено (а в 1990-ые и просто доминировало) убеждение, что нет смысла серьезно вкладываться в науку, можно сформулировать его в трех словах – «Зачем? Все купим!». Эпоха мышления в стиле «все купим за рубежом за нефтедоллары» закончилась. Против России введены беспрецедентные западные санкции, они направлены на ослабление экономики и научно-технологического потенциала России не только в краткосрочной, но и в долгосрочной перспективе. Плохо это или хорошо – но противостояние надолго. В такой ситуации единственной реальной возможностью создать условия для развития страны и достижения технологического суверенитета является опора на собственные силы, что требует заметного увеличения видов и объемов проводимых работ и, как следствие – количества исследователей в государственном и частном секторах исследований и разработок при адекватном уровне материально-технического обеспечения исследовательских работ. Это, в свою очередь, требует серьезного увеличения как бюджетного, так и внебюджетного финансирования науки. Отложив вложения в науку «до лучших времен», мы потеряем научные кадры и будем обречены на проигрыш в противостоянии в силу невозможности конкурировать в области новых технологий в экономике, здравоохранении, обороноспособности.
Бюджетная ситуация очень сложная, есть очевидные практические потребности – стране нужны беспилотники, мощные и эффективные турбины, оборудование для нефтедобычи на морском шельфе… Может, стоит вкладывать дополнительные средства в прикладную науку, а в фундаментальных исследованиях перераспределить силы и финансирование на наиболее значимые приоритеты?
В фундаментальной науке нередко крайне сложно (а для неспециалистов – и вовсе невозможно) предсказать, какие направления исследований могут уже в ближайшие годы из «неактуальных» стать «исключительно актуальными». В 30-е годы прошлого века некоторые бюрократы упрекали советских физиков-ядерщиков за отрыв от нужд народного хозяйства. Ну действительно, есть важные и понятные задачи: необходимо увеличивать КПД паровозов, создавать более прочную броню, а они занимаются какой-то малозначимой ядерной физикой! Но прошло всего несколько лет, и задача создания атомной бомбы стала первейшим государственным приоритетом. Если обратиться к совсем недавним временам, то до 2020 года мало кто за пределами узкого круга специалистов относил вопросы исследования вирусов животных, способных мутировать и вызывать пандемии, и создания вакцин против них, к числу особо приоритетных. Конечно, можно в текущей ситуации сэкономить на фундаментальной науке, можно потерять квалифицированных ученых, которые уедут заниматься интересующими их вопросами в другие страны. Но утратить фундаментальный задел из-за того, что кто-то не включит те или иные направления в число текущих приоритетов, легко, а восстановить его в случае необходимости гораздо тяжелее, особенно в условиях задаваемой извне изоляции. Нужно понимать, что работающие ученые играют также роль квалифицированных экспертов: участвуют в экспертизе государственных программ (научных, научно-технических, технологических, медицинских, экономических, экологических и т.д.). И это позволяет не отставать от других стран, не тратить время и огромные финансовые ресурсы на уже показавшие свою ошибочность и неэффективность пути решения сложных вопросов. Если окажется, что во многих «неприоритетных» направлениях науки Россия утратит экспертный потенциал, то мы обречем нашу страну на серьезное отставание в областях, которые уже завтра могут оказаться чрезвычайно значимыми для технологического развития, медицины, обороноспособности и т.д., Образно говоря, мы будем «бежать за стадом по хорошо вытоптанному полю».
А почему вкладывать дополнительные деньги в фундаментальную науку должно государство, а не бизнес?
В силу невозможности предсказать, будет ли вообще получен желаемый результат, а также определить сроки, в течение которых вложения окупятся, фундаментальные исследования – не та сфера, в которую бизнес охотно стремится вкладываться. Вложения могут не окупиться вообще или оказаться слишком долгосрочными. Особенно это относится к российскому бизнесу. Да, государство сейчас стимулирует бизнес к вложениям в науку и крупный, в особенности государственный, бизнес может вкладывать деньги в фундаментальные исследования там, где отдача – вроде бы – не за горами. Вложения могут быть серьезными, в работе по финансируемым бизнесом проектам могут участвовать многие сотни ученых из значительного числа институтов. Но неизбежно сфера вложений средств бизнеса ограничена определенными направлениями науки, а сами проекты имеют конечную длительность. Бизнес не может содержать сеть государственных научных организаций, поддерживать и развивать сложную научную инфраструктуру, проекты мегасайенс и т.д. Для развития стране необходима плодотворная научная среда, а для того, чтобы она могла существовать, необходима стабильность и предсказуемость, в том числе финансовая, ученые и другие работники научных организаций должны знать, что из-за падения цен на нефть или смены приоритетов финансирующей исследования компании завтра в институте не выключат свет и им будут выплачивать зарплату. Обеспечить такую стабильность, базовую поддержку продуктивной среды в фундаментальной науке может только государство. Поэтому нужно всячески приветствовать вложения бизнеса в фундаментальные исследования, но ответственность за развитие фундаментальной науки лежит на государстве.
Профсоюз утверждает, что на науку выделяется мало средств, но чиновники регулярно говорят, что на Госпрограмму «Научно-технологическое развитие Российской Федерации» из бюджета расходуется более триллиона рублей в год, где же правда?
На госпрограмму «Научно-технологическое развитие Российской Федерации» в 2023 – 2025 годах действительно планируется тратить более триллиона рублей в год: 1228 млрд. рублей в 2023 году, 1292 млрд. рублей в 2024 году и 1134 млрд. рублей в 2025 году. Загвоздка, однако, в том, что больше всего в рамках этой программы расходуется на высшее образование (почти в полтора раза больше, чем на фундаментальные и прикладные исследования, вместе взятые), также в рамках данной программы финансируется ряд иных инвестиционных проектов и мероприятий. Грубо говоря, расходы на фундаментальную и прикладную науку составляют немного больше трети от общих расходов на Программу. Поэтому отождествлять бюджет госпрограммы «Научно-технологическое развитие Российской Федерации» с тратами на науку – это лукавство. Данные по финансированию фундаментальной науки, которые приводит Профсоюз, – это зафиксированные в законе о федеральном бюджете на 2023 – 2025 годы цифры, то есть официальные данные.
Есть ли организации, разделяющие позицию Профсоюза о недостаточном уровне финансирования науки в России?
Конечно, и их много! Большое число общественных и экспертных организаций высказывает позицию о недостаточности финансирования российской науки, и это очень разные организации – от Высшей школы экономики до Российской академии наук. Особое внимание стоит обратить на позицию последней организации, и не только потому, что РАН является ведущей экспертной организацией страны. Федеральный закон «О Российской академии наук» вменяет Академии в обязанность ежегодно представлять правительству России рекомендации по объему бюджетного финансирования фундаментальных исследований. 23 мая 2023 года Общее собрание Российской академии наук приняло очередные рекомендации по финансированию фундаментальной науки, указывающие на необходимость выделения в 2024 году на эти цели 415 миллиардов рублей, и выходе в среднесрочной перспективе на типичные для стран-конкурентов объемы финансирования фундаментальных исследований в отношении к ВВП (0,44 % ВВП). При этом действующий в настоящее время закон о федеральном бюджете на 2023 год и плановый период 2024 и 2025 годов предусматривает выделение в 2024 году на фундаментальную науку 254 миллиардов рублей, что составляет 0,16 % от ожидаемого объема ВВП.
По президентскому Указу научным сотрудникам выплачивается 200 % от среднерегиональной зарплаты, а это может быть и 120, и 160 тысяч рублей в месяц. Ученые и так много получают, требовать дополнительных денег в таких условиях – разве это не эгоизм?
Есть известный анекдот про три вида лжи: существуют ложь, большая ложь и статистика. Статистика говорит о том, сколько получает научный сотрудник, работающий на полной ставке (8 часов в день), но дело в том, что в регионах с высокой оплатой труда многие научные сотрудники де-юре работают на 0,5 или 0,7 ставки (фактически они работают и по 8, и по 10 часов в день). И если два сотрудника, работающих на полставки, получают по 80 тысяч рублей, то статистика показывает, что научный сотрудник на полной ставке получает 160 тысяч рублей. В значительной степени это следствие того, что дополнительно выделенных на повышение зарплат научных сотрудников в соответствие с Указом Президента РФ № 597 от 7 мая 2012 года денег не хватило на то, чтобы в должной степени повысить зарплаты, и институтам пришлось переводить людей на неполный рабочий день, чтобы выполнить заданные показатели. Так что на самом деле зарплаты научных сотрудников, конечно, выросли, но они ниже, чем сообщает нам статистика. Опять же, речь в президентском Указе идет о средней зарплате, и потому 120 и более тысяч в день получает только часть научных сотрудников, а другие получают заметно меньше. И это в Москве, в Петербурге, а что в регионах с заметно более низкой зарплатой? В Новосибирской, Владимирской, Ивановской областях, в Крыму, в Дагестане? Там зарплаты гораздо ниже, что порождает вредное для регионов – и страны – явление: миграцию в научные столицы, в Москву (и область), в Санкт-Петербург. Научно-технологический, интеллектуальный потенциал регионов снижается – со всеми вытекающими последствиями. Но рынок научного труда есть не только внутри России, существует глобальный рынок научного труда, и есть «утечка умов» из России. В развитых странах Запада и Востока не только выше зарплаты, но и лучше оснащение лабораторий, условия для научной работы, в целом. Поэтому без повышения зарплат и улучшения условия для работы мы будем терять все больше квалифицированных и талантливых ученых. Можно ругать ученых или, к примеру, программистов, которые уезжают за более высокими зарплатами, но ситуации это не изменит. И есть еще кое-что: мы говорили о научных сотрудниках, но в научных организациях работает множество других квалифицированных и талантливых специалистов: инженеров, конструкторов, программистов, специалистов, механиков, технологов, техников и т.д. Они годами и десятками лет накапливают бесценный опыт, получают достаточно редкие и очень специфические навыки, но никакими указами размер их зарплат не задан и специальных дополнительных денег для повышения зарплат этих категорий работников не выделяется.
Пусть бюджетные планы на 2023-2025 годы ничего хорошего науке не сулят, но они были сверстаны в прошлом году. А в этом году много слов о важности науки говорится, может, и бюджетные планы уже изменились?
Закон о федеральном бюджете на 2023-2025 годы, действительно, устанавливает, что в 2024 году финансирование фундаментальных исследований сократится в реальном выражении, то есть с учетом инфляции, а в 2025 году – уже и в номинальном выражении, в рублях (с 254 миллиардов в 2024 году до 232 миллиардов в 2025 году). По доле ВВП, которая расходуется на фундаментальную науку, Россия будет отставать от большинства наиболее экономически развитых стран уже не в 2-3, а, скорее, в 3-4 раза. И, действительно, слов о важности науки говорится сейчас немало, тем более, идет второй год Десятилетия науки и технологий. Но соловья баснями не накормишь: высокие оценки со стороны руководства страны и популяризация науки нужны и важны, однако падение расходов на науку неминуемо приведет к падению ее продуктивности и увеличению утечки мозгов. А пока не видно признаков того, что финансово-экономический блок правительства готов учесть рекомендации Российской академии наук. В первых ответах из Минфина на обращения профсоюзных организаций говорится о том, что предельные объемы бюджетных расходов были доведены до министерств и ведомств, последние должны строить свои планы исходя из указанных объемов. Установление этих объемов происходило еще до поступления в правительство России рекомендаций Российской Академии наук о необходимости серьезного увеличения объемов бюджетного финансирования фундаментальных исследований. Более того, в конце июня Минфин предложил провести в будущем году фронтальное сокращение бюджетных расходов, что, очевидно, только ухудшит ситуацию с финансированием фундаментальной науки. Так что пока нет никаких основания надеяться, что проблема недофинансирования науки рассосется как-нибудь сама собой, без активных действий со стороны научного сообщества.
Аналитический центр Профсоюза работников РАН